Неточные совпадения
Еще во времена Бородавкина летописец упоминает о некотором Ионке Козыре, который, после продолжительных странствий по теплым морям и кисельным берегам, возвратился в родной город и привез с собой собственного сочинения книгу под
названием:"Письма к другу о водворении на земле добродетели". Но так как биография этого Ионки составляет драгоценный материал для истории
русского либерализма, то читатель, конечно, не посетует, если она будет рассказана здесь с некоторыми подробностями.
— Послушай, Казбич, — говорил, ласкаясь к нему, Азамат, — ты добрый человек, ты храбрый джигит, а мой отец боится
русских и не пускает меня в горы; отдай мне свою лошадь, и я сделаю все, что ты хочешь, украду для тебя у отца лучшую его винтовку или шашку, что только пожелаешь, — а шашка его настоящая гурда [Гурда — сорт стали,
название лучших кавказских клинков.] приложи лезвием к руке, сама в тело вопьется; а кольчуга — такая, как твоя, нипочем.
Вера больна, очень больна, хотя в этом и не признается; я боюсь, чтобы не было у нее чахотки или той болезни, которую называют fievre lente [Fievre lente — медленная, изнурительная лихорадка.] — болезнь не
русская вовсе, и ей на нашем языке нет
названия.
В 50–60-х гг. XIX века в
русской живописи зарождается новое, реалистическое направление, получившее
название передвижнечества.
Сами якуты, затрудняясь
названием многих занесенных
русскими предметов, называют их
русскими именами, которые и вошли навсегда в состав якутского языка.
По-якутски почти никто не говорит, и станции пошли
русские; есть старинные
названия, данные, конечно, казаками при занятии Сибири.
Она получила свое
название от крутого колена, которое делала сейчас по своем выходе из гор и которое
русский человек окрестил «узлом».
— Друг мой, я знаю одного прелестнейшего и милейшего
русского барчонка: молодого мыслителя и большого любителя литературы и изящных вещей, автора поэмы, которая обещает, под
названием: «Великий инквизитор»… Я его только и имел в виду!
На карте крупного масштаба река Бикин рисуется в виде сплошного лабиринта проток. Некоторые из них имеют по нескольку километров длины и далеко отходят в сторону, образуя огромные острова, покрытые лесом из ясеня, бархата, липы, тополя, клена, ореха и т.д. Одни протоки имеют удэгейские
названия, другие — китайские, третьи —
русские. Например, Маумаса, Агаму, Кагала-тун, Чинталу (большое чистое место), Затяжная и другие.
От устья Синанцы Иман изменяет свое направление и течет на север до тех пор, пока не достигнет Тхетибе. Приток этот имеет 3
названия: гольды называют его Текибира, удэгейцы — Тэгибяза,
русские — Тайцзибери. Отсюда Иман опять поворачивает на запад, какое направление и сохраняет уже до впадения своего в Уссури. Эта часть долины Имана тоже слагается из ряда денудационных и тектонических участков, чередующихся между собой. Такого рода долины особенно часто встречаются в Приамурском крае.
По длине своей Тютихе (по-удэгейски — Ногуле) будет, пожалуй, больше всех рек южной части прибрежного района (около 80 км).
Название ее — искаженное китайское слово «Что-чжи-хе», то есть «Река диких свиней». Такое
название она получила оттого, что дикие кабаны на ней как-то раз разорвали 2 охотников.
Русские в искажении пошли еще дальше, и слово «Тютихе» [Цзю-цзи-хэ — девятая быстрая река.] исказили в «Тетиха», что уже не имеет никакого смысла.
В Уссурийском крае реки, горы и мысы на берегу моря имеют различные
названия. Это произошло оттого, что туземцы называют их по-своему, китайцы — по-своему, а
русские, в свою очередь, окрестили их своими именами. Поэтому, чтобы избежать путаницы, следует там, где живут китайцы, придерживаться
названий китайских, там, где обитают тазы, не следует руководствоваться
названиями, данными
русскими. Последние имеют место только на картах и местным жителям совершенно не известны.
Доброму человеку не только развернуться, приударить горлицы или гопака, прилечь даже негде было, когда в голову заберется хмель и ноги начнут писать покой [Покой —
название буквы «п» в старинной
русской азбуке.] — он — по.
Знал и твердо-он [Твердо-он —
название букв «т» и «о» в старинной
русской азбуке.] — то, и словотитлу поставить.
Я сочувствовал «падению священного
русского царства» (
название моей статьи в начале революции), я видел в этом падении неотвратимый процесс развоплощения изолгавшейся символики исторической плоти.
Поднимаешься на пролет лестницы — дверь в Музей, в первую комнату, бывшую приемную. Теперь ее
название: «Пугачевщина». Слово, впервые упомянутое в печати Пушкиным. А дальше за этой комнатой уже самый Музей с большим бюстом первого
русского революционера — Радищева.
В старину Дмитровка носила еще
название Клубной улицы — на ней помещались три клуба: Английский клуб в доме Муравьева, там же Дворянский, потом переехавший в дом Благородного собрания; затем в дом Муравьева переехал Приказчичий клуб, а в дом Мятлева — Купеческий. Барские палаты были заняты купечеством, и барский тон сменился купеческим, как и изысканный французский стол перешел на старинные
русские кушанья.
Впрочем, это
название не было официальным; в день снятия лесов назначено было торжественное, с молебствием освящение «Магазина Елисеева и погреба
русских и иностранных вин».
В сущности настоящая степь была далеко, но это
название сохранялось за тою смешанною полосою, где
русская селитьба мешалась с башкирской и казачьими землями.
В этом отношении декорацию пополняет еще одно великолепное растение из семейства зонтичных, которое, кажется, не имеет на
русском языке
названия: прямой ствол вышиною до десяти футов и толщиною в основании три дюйма, пурпурово-красный в верхней части, держит на себе зонтик до одного фута в поперечнике; около этого главного зонта группируются 4–6 зонтов меньшего размера, придающие растению вид канделябра.
Отсюда и
название Сахалин, удержанное Крузенштерном и для
русских карт.
Едва ли нужно объяснять, что
название «
русский», придаваемое птице, значит: дворовый, домашний.
Название несколько общее, потому что самки всех утиных пород пером серы, или, если выразиться точнее, серо-пестры, и собственно так называемые серые утки очень сходны со всеми утиными самками. Но тем не менее серая утка совершенно заслуживает свое имя, потому что она серее всех уток и особенно потому, что даже селезень ее не имеет никаких отметин. Ей по преимуществу принадлежит место в
русской песне, когда говорится...
В той же старинной книжке гаршнепа называют волосяным куличком, но это перевод немецкого
названия, которое на Руси никому не известно. догадаться, почему
русский народ не удостоил особенным
названием дупельшнепа и гаршнепа, а бекасу и вальдшнепу дал характерные имена.
Ее называют курицей, а не курочкой в отличие от болотного коростелька, или погоныша, которого также иногда зовут болотною курочкой. — Болотная курица величиной будет с молодого
русского голубя. Она вполне заслуживает
название курицы, потому что всем своим складом совершенно на нее похожа, особенно носом; цветом она вся темно-зеленая, с весьма красивыми сизоватыми оттенками, испещрена мелкими белыми крапинками, особенно по нижней части шеи, по зобу и брюшку; спина и вообще верх гораздо темнее, а низ светлее.
Они устраивают так, что порядочный человек станет стыдиться
названия русского либерала.
Из окна, у которого Женни приютилась с своим рабочим столиком, был если не очень хороший, то очень просторный
русский вид. Городок был раскинут по правому, высокому берегу довольно большой, но вовсе не судоходной реки Саванки, значащейся под другим
названием в числе замечательнейших притоков Оки. Лучшая улица в городе была Московская, по которой проходило курское шоссе, а потом Рядская, на которой были десятка два лавок, два трактирных заведения и цирюльня с надписью, буквально гласившею...
К счастию, меня озарила внезапная мысль. Я вспомнил, что когда-то в детстве я читал рассказ под
названием:"Происшествие в Абруццских горах"; сверх того, я вспомнил еще, что когда наши
русские Александры Дюма-фисы желают очаровывать дам (дамы — их специальность), то всегда рассказывают им это самое"Происшествие в Абруццских горах", и всегда выходит прекрасно.
Первые два блюда прошли почти незаметно, но когда подали уху из живых харюзов [Кто-то и почему-то окрестил эту рыбу ученым именем — хариус; на Урале ее называют просто — харюз, и последнее
название, по нашему мнению, больше отвечает складу
русской речи.
Тогда, по манию волшебства (не надо забывать, что дело происходит в сновидении, где всякие волшебства дозволяются), в немецкую деревню врывается кудластый
русский мальчик, в длинной рубахе, подол которой замочен, а ворот замазан мякинным хлебом. И между двумя сверстниками начинается драматическое представление под
названием...
По крайней мере, такого мнения держался тот безыменный сброд, который в то время носил
название русского"общества".
[В прежние времена — да, пожалуй, и теперь это не перевелось — когда, начиная с мая месяца, множество
русских появлялось во Франкфурте, во всех магазинах цены увеличивались и получали
название: «Russen-, или — увы! — Narren-Preise».
Половину первой страницы заняли объявления театров: «Частный оперный театр» в доме Лианозова, в Газетном переулке; «Новый театр Корша»; «Общедоступный театр Щербинского», носивший
название Пушкинского, в доме барона Гинзбурга на Тверской; «Театр
русской комической оперы и оперетки» Сетова в доме Бронникова, на Театральной площади.
Добыл Максим у Васи, сына трактирщика Савельева, книгу без конца, под
названием «Тёмные и светлые стороны
русской жизни», проезжий какой-то оставил книгу.
Между прочим, я имею очень редкую книгу, под
названием «Путеводитель по
русским съезжим домам», соч. австрийского серба Глупчича-Ядрилича, приезжавшего вместе с прочими братьями-славянами, в 1870 году, в Россию, но не попавшего ни в Петербург, ни в Москву, потому что Соломенный помпадур, под личною своею ответственностью, посадил его на все время торжеств на съезжую.
Пред ним сидел, перебирая по краю стола тонкими ручками, человек широкоплечий, с просторным туловищем на коротких ногах, с понурою курчавою головой, с очень умными и очень печальными глазками под густыми бровями, с крупным правильным ртом, нехорошими зубами и тем чисто
русским носом, которому присвоено
название картофеля; человек с виду неловкий и даже диковатый, но уже, наверное, недюжинный.
Так, например, произвол хотели присвоить
русскому человеку как особенное, естественное качество его природы — под
названием «широты натуры»; плутовство и хитрость тоже хотели узаконить в
русском народе под
названием сметливости и лукавства.
Мы выбрали это
название, потому что оно совершенно в
русском, немножко насмешливом тоне… N'est-ce pas, messieurs!
Так говорит сам Наполеон, так говорят почти все французские писатели; а есть люди (мы не скажем, к какой они принадлежат нации), которые полагают, что французские писатели всегда говорят правду — даже и тогда, когда уверяют, что в России нет соловьев; но есть зато фрукт величиною с вишню, который называется арбузом; что
русские происходят от татар, а венгерцы от славян; что Кавказские горы отделяют Европейскую Россию от Азиатской; что у нас знатных людей обыкновенно венчают архиереи; что ниема глебониш пописко рюскоф — самая употребительная фраза на чистом
русском языке; что
название славян происходит от французского слова esclaves [рабы] и что, наконец, в 1812 году французы били
русских, когда шли вперед, били их же, когда бежали назад; били под Москвою, под Тарутиным, под Красным, под Малым Ярославцем, под Полоцком, под Борисовым и даже под Вильною, то есть тогда уже, когда некому нас было бить, если б мы и сами этого хотели.
Несколько лет уже продолжался общий мир во всей Европе; торговля процветала, все народы казались спокойными, и Россия, забывая понемногу прошедшие бедствия, начинала уже пользоваться плодами своих побед и неимоверных пожертвований; мы отдохнули, и
русские полуфранцузы появились снова в обществах, снова начали бредить Парижем и добиваться почетного
названия — обезьян вертлявого народа, который продолжал кричать по-прежнему, что мы варвары, а французы первая нация в свете; вероятно, потому, что
русские сами сожгли Москву, а Париж остался целым.
Известный своими заслугами ученый К. Ф. Калайдович просил дозволения издавать журнал отечественной истории, словесности и критики, под
названием «
Русский зритель», по две книжки в месяц, с приложением разных картинок и в том числе старинных нарядов.
В 1842 году Загоскин написал роман в 4-х частях, под
названием «Кузьма Петрович Мирошев,
русская быль времен Екатерины II».
Название славянофильства было дано и употреблялось тогда так же неверно, как и теперь: это просто было и есть —
русское направление.
В
русском переводе она вышла в 1831–1832 гг. в Петербурге под
названием «Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов».], написанной слишком рано.
Еще в 1841 году, во втором томе известного великолепного альманаха, «Сто
русских литераторов», изданного Смирдиным, был напечатан довольно большой рассказ Загоскина под
названием «Официальный обед». Из этого забавного, но несколько растянутого рассказа, в 1850 же году, автор сделал комедию в прозе, кажется, в трех действиях: «Заштатный город». Вероятно на сцене она была бы очень весела и смешна; но пиеса эта, по независевшим от автора причинам, не была играна на театре и не была напечатана.
Каким образом он дошел до этого, объясняет нам его жизнь, с которой непосредственно связана вся его поэзия. Мы обратимся теперь к рассказу об этой замечательной жизни, а потом представим несколько частных замечаний о различных особенностях, заключающихся в поэзии Кольцова, и особенно в тех его стихотворениях, которые носят
название русских песен.
Я любил натуральную историю с детских лет; книжка на
русском языке (которой
названия не помню) с лубочными изображеньями зверей, птиц, рыб, попавшаяся мне в руки еще в гимназии, с благоговеньем, от доски до доски, была выучена мною наизусть.
Для начала выбрали две детские пиески из театра для детей М. Невзорова; одна называлась «Старорусин», или «Семейство Старорусиных»: не ручаюсь за точность
названия, но я сам играл отца семейства, отставного служаку, господина Старорусина, которого слова были отражением
русского направления Александра Семеныча Шишкова.
В нашем доме не только не обращали никакого внимания на литературу, на поэзию, но даже считали стихи, особенно
русские стихи, за нечто совсем непристойное и пошлое; бабушка их даже не называла стихами, а «кантами» [Канты —
название торжественных стихотворений, предназначавшихся для пения.
Но был у меня, кроме пикового туза, еще один карточный Он, и на этот раз не от
русской Маши, а от дерптской Августы Ивановны, непосредственно с его баронской родины, и уже не гадание, а игра, общеизвестная детская игра с немножко фамильярным
названием «Der schwarze Peter» [«Черный Петер» (нем.).].